— Макс, долго задержишься сегодня?
— Нет, Лена, примерно на пару часов. Потом нужно будет уходить — куча дел накопилась. А почему такая грустная?
— Да вот, мама опять рванула на рынок одна! Я предлагала составить компанию, а она даже слушать не захотела. Схватила сумку и исчезла. В последнее время что-то странно себя ведет.
— Хорошо, сейчас выпьем чаю, я ей позвоню, может, встречу по дороге. А ты расскажи, как продвигается ваш интернет-бизнес? Вика еще работает с вами?
— Магазин функционирует нормально, Макс. Но Вика стала сильно расслабляться, постоянно увиливает от обязанностей. Раньше хотя бы минимально помогала, а теперь вообще все на мне: сайт, отправки, отчетность. Она только рекламную кампанию запустила и успокоилась. Как только начали поступать деньги, так сразу потеряла интерес.
— Если человек расслабился, значит пора принимать меры. Нужно четко поставить условия: или активно участвует, или делим доли и расходимся. Я тебе это уже говорил раньше, почему тянешь с решением?
— Мне немного неловко… Хотя, возможно, действительно стоит поговорить.
В этот момент входная дверь скрипнула, послышались шаги.
— О, Татьяна Геннадьевна вернулась. Привет, мам! — громко произнес Макс, но ответа не последовало.
— Может, не услышала, — предположила Лена. — Пойду помогу с покупками.
Лена вышла в коридор, но мать уже успела скрыться в своей комнате, избегая встречи с дочерью. Ее руки заметно тряслись, хотя она этого не замечала. Она специально старалась быть незамеченной, чтобы подслушать их разговор и проверить свои подозрения. Фраза сына, брошенная во время прошлого визита, все еще звучала в ее голове: «Если не готова избавиться от этой нахлебницы, будь готов кормить ее минимум пятнадцать лет».
«Значит ли это, что я для них – нахлебница?» – размышляла она, снимая жакет. Мысль была невыносимой. Ведь всю жизнь она самоотверженно трудилась ради детей: обеспечила хорошее жилье, платила за репетиторов, отправляла в престижные лагеря… И теперь такое отношение.
Слезы навернулись на глаза, но она стиснула зубы. Не хотела, чтобы дети увидели ее в таком состоянии. «Может, просто недопонимание? Или Макс пошутил?» Но интонация сына не оставляла сомнений – это была не шутка.
Поэтому сегодня она намеренно ушла до его прихода, чтобы они могли говорить свободно, а она – прослушать их беседу.
В гостиной Лена попыталась позвать мать:
— Мам, ты там? Почему не выходишь? Хочешь чай? Он еще горячий.
— Нет, спасибо, доченька. Я не хочу, — отозвалась мать.
Макс вопросительно посмотрел на сестру, приподняв бровь:
— Что-то она сегодня необычная. Может, просто усталость?
— После рынка всегда вымотана, там же толпы народу… – пожала плечами Лена. – Сама знаешь, какие субботние торговые ряды.
Макс лишь кивнул, решив пока не настаивать с расспросами. Мать, несмотря на свою мягкость, была очень самостоятельной. Он чувствовал: Татьяна Геннадьевна не любит вторжений в личное пространство.
— Ладно, Лен, мне пора. Нужно заглянуть в автосервис. Обещали премию на следующей неделе, так что машину надо привести в порядок.
— Здорово, премия – отличная новость! – обрадовалась Лена. – Если понадобится помощь – финансовая или другая – обязательно скажи. У меня тоже немного средств появилось.
— Справлюсь сам, не переживай.
Лена проводила брата до двери, а мать так и осталась в своей комнате, даже не выглянув на прощание.
Когда Лена вернулась на кухню, мать уже возилась у плиты, чистила картофель. От нее исходило такое напряжение, что Лена невольно вздрогнула.
— Мам, что-то случилось? Ты явно чем-то расстроена…
— Все в порядке, – холодно отрезала мать, избегая взгляда дочери.
— На твоем лице написано, что что-то не так, – настаивала Лена. – Может, ты заболела?
— Просто устала… Иди занимайся своими делами, а я здесь закончу с хозяйством.
Лена замерла, но продолжать расспросы не решилась. Такое поведение матери было крайне редким явлением. Обычно Татьяна Геннадьевна всегда проявляла интерес к жизни дочери: звала на чай, расспрашивала о работе, интересовалась новостями Макса. А теперь – полная тишина. Лена лишь тихо вздохнула и подумала, что, возможно, вечером удастся поговорить по душам.
Прошла неделя. Макс так и не нашел времени заглянуть к матери – работа закрутила его с головой. А вот Лена, живя под одной крышей, все явственнее чувствовала, что между ними словно выросла невидимая стена. Они продолжали обмениваться приветствиями: «Доброе утро», «Как день прошел?», но теплые беседы за чашкой чая исчезли без следа.
Однажды вечером терпение Лены лопнуло. Она подошла к матери, которая сидела на диване, уставившись в телевизор.
— Мам, такое ощущение, будто мы совсем перестали общаться. Что-то случилось? Почему ты такая задумчивая уже несколько дней? Может, я чем-то тебя расстроила?
Татьяна Геннадьевна только вздохнула.
— Давай отложим этот разговор. Не сейчас.
— Когда же? — не выдержала дочь. — Ты ходишь как в тумане, а мне приходится делать вид, что все в порядке!
— Просто потерпи, — холодно ответила мать.
Такой тон был совершенно не characteristic для нее. Лена была шокирована и больше не стала настаивать, решив, что лучше подождать подходящего момента.
На следующий день она позвонила брату.
— Макс, когда ты последний раз нормально говорил с мамой?
— Да это было неделю назад, когда я заходил к вам. Что случилось?
— Она ведет себя отстраненно. Я не понимаю причину. Может, ты что-то знаешь?
— Нет, — удивился Макс. — Мы пару дней назад разговаривали по телефону. Все было как обычно: спрашивала о машине, о работе. Голос был спокойным.
— Спокойный-то спокойный, но мне кажется, она чем-то недовольна. И молчит.
— Ладно, Лен, я приеду на выходных. Разберемся.
После разговора с братом Лена вспомнила их диалог две недели назад: «Если ты не собираешься избавляться от этой нахлебницы…». Тогда они говорили о Вике, но мать как раз входила в квартиру…
«Неужели она могла так неправильно истолковать наши слова?» — подумала Лена. Она вспомнила, как именно в тот момент мать вернулась домой. «А вдруг она действительно что-то услышала?»
Девушка чуть не помчалась к матери, чтобы все объяснить. Но в последний момент одумалась: «Подожду приезда Макса. Сначала нужно быть уверенной».
В субботу ближе к обеду Макс действительно появился. Он принес коробку с тортом, надеясь, что сладости помогут смягчить возможное напряжение.
— Мам, привет! — громко сказал он, войдя в квартиру.
— Здравствуй, — донеслось с кухни. — Проходи в гостиную, сейчас подойду.
Макс вопросительно посмотрел на сестру, которая выглядела озадаченной.
— Что происходит? — тихо спросил он.
— Понятия не имею. Уже неделю такая. Похоже, что-то серьезное.
Они уселись в гостиной. Лена опустилась на диван, а Макс сел рядом.
— Может, она считает, что я во всем виноват? Вспоминаю, когда в последний раз она так обижалась – лет шесть назад, когда соседка наговорила ей всяких глупостей о нашем поведении… – задумался Макс. – Но тогда она сразу высказала все, а сейчас молчит…
— Макс… У меня возникла одна идея. А что, если она случайно услышала наш разговор про «нахлебницу»? Помнишь?
— Какую нахлебницу?.. – начал Макс и внезапно осекся: — Понял! Мы ведь говорили о твоей коллеге Вике. А мама была дома?
— Она как раз заходила в тот момент. Возможно, услышала часть фразы и решила, что мы имели в виду ее.
— Не может быть! Она всерьез подумала, что мы называем ее нахлебницей? – Макс провел рукой по волосам. – Вот влипли…
В этот момент в комнату вошла Татьяна Геннадьевна. Она выглядела усталой и отстраненной.
— Сынок, ты специально приехал, чтобы снова назвать меня нахлебницей, или есть другая причина?
— Мам, ты… – Макс растерялся, Лена тоже. Они переглянулись.
— Это правда, сынок? Ты действительно считаешь свою мать, которая всю жизнь вас растила, нахлебницей? – голос Татьяны Геннадьевны был ровным, но в нем чувствовалась глубокая обида.
— Мам, ты действительно считаешь, что мы могли так говорить о тебе? — Макс подался вперед, сев на краешек дивана. — Позволь объяснить. Тогда речь шла о бизнесе Лены и ее партнерше, которая совсем расслабилась.
— Да, мам, — поддержала его Лена. — Вика долгое время была активной, но как только начали поступать деньги, она полностью отстранилась от дел.
— Лена обратилась ко мне за советом, — продолжил Макс. — Я лишь предложил ей поговорить с Викой и потребовать большей ответственности. Если не поможет, то стоит пересмотреть их сотрудничество.
Татьяна Геннадьевна переводила взгляд с одного ребенка на другого, пытаясь понять, правду ли они говорят. Но выражение их лиц было таким искренним, что сердце начало потихоньку таять.
— Значит, вы не обсуждали меня? — переспросила она, опустив голос.
— Мам, как нам вообще могло прийти в голову такое?! — воскликнула Лена. — Разве можно назвать нахлебницей человека, который всю жизнь жертвует собой ради нас?
— Я случайно услышала конец фразы Макса, — призналась мать. — «Если ты от этой нахлебницы избавляться не собираешься…» — эти слова засели у меня в голове. И я решила, что это обо мне.
— Боже мой, мам, — Макс провел рукой по волосам. — Как же так вышло?
— Просто я очень устала последнее время, — вздохнула женщина. — Иногда чувствую себя лишней. Ты давно живешь отдельно, а я все еще пытаюсь заботиться о вас привычным образом.
— Мам, да кто станет противиться такой заботе? — Макс поднялся и ласково обнял ее.
Лена тоже подошла ближе, прижавшись к матери.
— Прости нас, что сразу не разъяснили ситуацию. Если бы знали, что ты слышала этот разговор…
— Это я должна просить прощения, — проговорила Татьяна Геннадьевна с облегчением. — Не хватило смелости уточнить сразу. Думала, как теперь с вами общаться…
Она посмотрела на своих детей и наконец позволила себе улыбнуться:
— Я боялась, что стала для вас обузой. Вы уже взрослые, а я все хожу тут…
— Мам, прекрати! — Лена покачала головой. — Мы без тебя пропадем.
— Конечно, куда мы без нашей главной опоры, — добавил Макс. — Кто будет следить за порядком?
Все трое расхохотались. Напряжение исчезло.
— Давайте просто вместе пообедаем, — предложила мать. — Очень соскучилась по нашим семейным беседам.
— Слава богу, — выдохнула Лена. — Ходила неделю, словно на иголках.
— А я думал, что сказал что-то неправильное, — признался Макс. — Оказалось, именно так и вышло, только не о тебе.
Смех снова наполнил комнату, хотя каждый понимал, что ситуация была серьезной. Теперь правда вышла наружу, и воздух очистился от невидимых туч.
Позднее, когда Лена отдыхала в своей комнате, мать осторожно постучала в дверь.
— Доченька, можно поговорить?
— Конечно, мам, — Лена отложила телефон.
Татьяна Геннадьевна села рядом на кровать.
— Хотела сказать, как сильно люблю вас с братом. Да, я устала, и иногда становлюсь чересчур чувствительной. Мне кажется, что я уже не нужна вам так, как раньше.
— Мам, не говори глупости. Мы не просто уважаем тебя — мы гордимся тобой. Ведь ты одна воспитала нас!
— Иногда боюсь, что, когда вы создадите свои семьи, времени на меня не останется.
— Всегда найдется время, — заверила Лена, обнимая мать. — Если ты когда-нибудь почувствуешь усталость или недомогание, мы будем рядом. По-другому и быть не может.
— Спасибо, дорогая…
Они еще некоторое время сидели молча, потом мать пожелала дочери спокойной ночи и ушла.
На следующий день Лена набралась решимости и позвонила Вике. Разговор получился напряженным, но честным. Вика призналась, что действительно увлеклась легкими деньгами и потеряла мотивацию.
— Я понимаю, что ошибалась, — сказала она. — Прости.
— Главное — исправляться, — ответила Лена. — Я не хочу терять ни партнера, ни друга, но работать одной точно не смогу.
Когда она положила трубку, на душе стало легче. «Мы помирились», — подумала она, глядя в зеркало. — «Точно так же, как вчера с мамой».
В этот момент из кухни донесся голос матери:
— Доченька, чайник закипел!
— Иду, мам!
Лена вышла в коридор и увидела мать с пакетиком любимого печенья в руках. Прохлада между ними исчезла без следа. В доме снова воцарилось уютное тепло — то самое, которое мать создавала столько лет, чтобы у ее детей всегда был уголок, где можно выплеснуть душу и найти поддержку.
— Мам, — тихо произнесла Лена, подходя ближе, — даже когда Макс женится, а я, возможно, тоже обзаведусь семьей, это не значит, что мы уйдем из твоей жизни. Мы семья. Всегда были и будем.
— Я это уже поняла, доченька, — вздохнула с облегчением Татьяна Геннадьевна. — Спасибо.
Вскоре из кухни раздался радостный смех. Он наполнил весь дом, согревая сердца тех, кто дорожил друг другом.