Анастасия нахмурилась, наблюдая за свекровью. Вера Сергеевна в очередной раз переставляла фотографии на камине, хотя хозяйка дома только вчера тщательно расставила их по своему вкусу.
— Теперь гораздо лучше, — произнесла Вера Сергеевна, с удовлетворением оглядывая результат своих трудов. — У тебя никогда не было чувства стиля.
Анастасия сжала зубы и промолчала. Три года брака научили её, что спорить со свекровью — это лишь пустая трата нервов.
— Мама, может, чаю? — Игорь вышел из кабинета, потирая уставшие глаза.
— Конечно, сынок! Пусть твоя жена заварит нам свежий чай. А заодно и ужин приготовит, — Вера Сергеевна бросила многозначительный взгляд на невестку.
Анастасия молча развернулась и отправилась на кухню. Любовь, когда-то казавшаяся вечной, начала давать трещины. Брак с Игорем начинался как настоящая сказка. Молодой архитектор покорил её сердце своей искренностью и талантом. Свадьба была скромной, но полной счастья.
Переезд в просторный двухэтажный дом стал новым этапом жизни. Анастасия никогда не акцентировала внимание на том, что недвижимость досталась ей от родителей. Дом долго пустовал, пока шёл ремонт. Она всегда избегала разговоров о деньгах и семейном состоянии.
— Анастасия, ты опять испортила мясо, — поморщилась свекровь, пробуя ужин. — В нашей семье так никогда не готовили.
— Извините, Вера Сергеевна, — Анастасия старалась сохранять спокойствие.
— Сынок, как ты это ешь? — женщина повернулась к Игорю. — Тебе нужна жена, которая умеет готовить!
Игорь неопределённо хмыкнул, продолжая есть. Его молчание ранило Анастасию сильнее любых слов.
Визиты свекрови стали регулярными до неприличия. Вера Сергеевна могла заявиться без предупреждения субботним утром и начать генеральную уборку. Анастасия находила выброшенные вещи, которые ей нравились: сувениры из путешествий, картины, подушки — всё, что не соответствовало вкусу Веры Сергеевны, безжалостно отправлялось в мусор.
— Мама, может, не стоит? — робко возразил однажды Игорь, увидев, как мать выбрасывает коллекцию фигурок Анастасии.
— Не вмешивайся, сынок, — отрезала Вера Сергеевна. — Я знаю, как должен выглядеть дом приличного человека.
Анастасия стояла в дверях, наблюдая очередное вторжение на свою территорию. Внутри клокотала ярость, но девушка сдерживалась. Игорь беспомощно развёл руками и вышел из комнаты. Конфликт снова остался нерешённым.
На семейном обеде у тёти Игоря Анастасия случайно услышала разговор на кухне.
— Представляешь, мой сын купил такой дом! — хвасталась Вера Сергеевна двоюродной сестре. — Сам заработал, без всякой помощи.
— А жена? — поинтересовалась родственница.
— Анастасия? — свекровь фыркнула. — Что она может? Только тратить деньги Игоря умеет.
Родственники кивали. Никто не знал правды. Никто, кроме Анастасии, слушавшей этот разговор в коридоре. По спине пробежал холодок. Лицо молодой женщины окаменело от обиды.
Месяцы шли, а ситуация только усугублялась. Вера Сергеевна уже открыто называла дом своего сына «нашим семейным гнездышком». Игорь, казалось, привык к такому положению вещей. Он не вмешивался, когда мать критиковала Анастасию, и молчал, когда жена искала поддержки.
— Как ты можешь это терпеть? — спросила лучшая подруга, когда они встретились в кафе.
— Я люблю его, — просто ответила Анастасия, водя ложкой по десерту.
— Любовь не должна превращать тебя в половую тряпку.
Анастасия понимала, что подруга права, но продолжала надеяться на перемены. Терпение таяло с каждым днём. Врать семье Игоря о том, что он делает всё для них, было мучительно. Но муж просил, умолял. И Анастасия каждый раз сдавалась.
Юбилей свадьбы родители Игоря решили отметить праздником в доме молодожёнов. Анастасия согласилась, хотя предчувствовала неприятности. Дом наполнился гостями, родственниками.
— Добро пожаловать в наш дом! — Вера Сергеевна встречала гостей так, словно это она была полноправной хозяйкой.
Анастасия наблюдала за происходящим со стороны. Её руки дрожали от едва сдерживаемой ярости. Но настоящим ударом стал тост свекрови.
— Хочу поднять бокал за моего замечательного сына, — начала Вера Сергеевна, вставая из-за стола. — Благодаря его упорству и трудолюбию мы сегодня собрались в этом прекрасном доме!
Гости одобрительно загудели. Свекровь продолжила:
— Игорь всегда был целеустремлённым человеком. Он всего добился сам! А этот дом — живое доказательство его успеха.
— За Игоря! — поддержали родственники, поднимая бокалы.
Анастасия сидела неподвижно, её терзала одна мысль: «Хватит!» Она медленно встала и направилась к секретеру в углу гостиной. Её движения были спокойными, но внутри бушевал ураган.
— Анастасия, куда ты? Мы ещё не закончили говорить тосты, — раздражённо заметила Вера Сергеевна.
Анастасия вернулась с папкой документов. Молча положила их на стол перед свекровью. Её бледные пальцы разгладили первую страницу. Печати и подписи недвусмысленно говорили: дом принадлежал Анастасии задолго до знакомства с Игорем.
За столом воцарилась тишина. Вера Сергеевна открыла рот, но слова застряли в горле. Игорь побледнел и растерянно переводил взгляд с документов на мать.
— Я не понимаю, — наконец выдавила Вера Сергеевна. — Что это значит?
Гости замерли в неловком молчании. Несколько человек тихо отодвинули стулья, явно желая оказаться подальше от семейной драмы.
— Это значит, что дом полностью принадлежит мне, — спокойно произнесла Анастасия. — Он был моим ещё до того, как я встретила Игоря.
Вера Сергеевна схватилась за край стола. Её пальцы побелели от напряжения. Взгляд метался между сыном и документами.
— Игорь, это правда? — голос свекрови дрожал. — Ты позволил мне думать…
Игорь опустил голову, избегая смотреть матери в глаза. Его плечи поникли, словно на них внезапно обрушился непосильный груз.
— Я хотел, чтобы ты гордилась мной, — еле слышно пробормотал он.
— Все эти рассказы про повышения, про большие проекты… — лицо Веры Сергеевны исказилось. — Про то, как ты купил дом… Это был обман?
Анастасия с холодной ухмылкой наблюдала за происходящим. Теперь для свекрови всё становилось на свои места. Игорь боялся, что правда выплывет наружу.
— Я работаю архитектором, мама, — Игорь наконец поднял глаза. — Но я не руководитель проекта. И не партнёр фирмы. Я просто рядовой сотрудник.
Вера Сергеевна качнулась, схватившись за угол стола. Родственники беспомощно переглядывались. Тишина в комнате стала почти осязаемой.
— Анастасия, я… — начала было свекровь, но осеклась.
— Думаю, нам всем нужно перевести дух, — произнесла Анастасия, поднимаясь из-за стола. — Предлагаю перейти к десерту.
Попытка разрядить обстановку не удалась. Веселье было безнадёжно испорчено. Гости начали поспешно прощаться и покидать дом. От былого праздничного настроения не осталось и следа.
Вера Сергеевна сидела неподвижно, словно каменное изваяние. Гордость и спесь остались в прошлом. Тётя Игоря тихонько увела её в сторону, что-то утешительно шепча.
Когда последний гость ушёл, Анастасия прислонилась к закрытой двери. Внутри было пусто, но легко. Словно тяжёлый камень наконец скатился с души.
— Нам нужно поговорить, — Игорь стоял посреди гостиной, растерянный и подавленный.
— Действительно нужно, — ответила Анастасия и прошла мимо мужа на кухню.
Тщательно вымытая посуда аккуратно выстраивалась в ряд на сушилке. Анастасия споласкивала каждую тарелку, обдумывая, что сказать дальше.
— Я не хотел, чтобы так получилось, — Игорь топтался рядом. — Просто мама всегда ждала от меня большего.
— Поэтому ты позволял ей унижать свою жену? — голос Анастасии звучал ровно, но в нём чувствовалась сталь.
— Я надеялся, что всё наладится со временем, — Игорь провёл ладонью по волосам. — Что она примет тебя.
Анастасия отставила бокал и повернулась к мужу.
— Три года, Игорь, — женщина вытерла руки полотенцем. — Три года я терпела её презрение. А ты просто молчал. Я подыгрывала тебе, но это только усугубило ситуацию.
Мужчина опустил глаза. В его взгляде читались стыд и отчаяние. Анастасия вдруг осознала, что усталость от этих отношений накрыла её с головой.
На следующий день раздался неожиданный звонок. Открыв дверь, Анастасия увидела Веру Сергеевну. За одну ночь свекровь словно постарела на несколько лет.
— Можно войти? — голос женщины прозвучал необычно тихо.
Анастасия молча отступила, пропуская её в дом. Вера Сергеевна неуверенно прошла в гостиную и остановилась у окна.
— Я пришла извиниться, — произнесла она, обхватив себя руками. — То, как я себя вела… Это непростительно.
Анастасия слушала молча. Слова звучали искренне, но внутри неё что-то оставалось холодным и неподвижным.
— Я думала, что Игорь добился успеха, — продолжила свекровь. — Хотела гордиться им. И поверила во все эти истории.
— Вы унижали меня в моём собственном доме, — спокойно ответила Анастасия.
— Я знаю, — Вера Сергеевна опустила голову. — Мне нет оправдания.
Разговор не принёс облегчения. После ухода свекрови Анастасия долго сидела в кресле, глядя в пустоту. Решение пришло само собой — чёткое и окончательное: развод.
Игорь пытался спорить, умолять, давать обещания. Но любовь была разрушена до основания.
— Мы могли бы начать всё заново, — Игорь держал в руках документы о разводе. — Дать друг другу второй шанс.
— Я уже дала тебе три года шансов, — покачала головой Анастасия. — Каждый день, когда я терпела поведение твоей матери, был шансом для тебя встать на мою сторону.
После развода Анастасия первым делом затеяла ремонт. Светлые обои сменили тёмные, новая мебель заняла своё место, комнаты преобразились до неузнаваемости. Дом словно сбросил с себя груз прошлых лет.
— Красиво получилось, — заметила подруга, зашедшая в гости. — Теперь это действительно твой дом.
Анастасия окинула взглядом гостиную. На стенах появились новые картины, на полках красовались любимые безделушки. Никто больше не указывал ей, как жить в собственном пространстве.
— Мне тоже нравится, — улыбнулась Анастасия. — Теперь здесь всё так, как я хочу.
Однажды, разбирая старые вещи, Анастасия нашла свадебное фото. Молодая пара на снимке светилась счастьем и надеждой. Женщина долго смотрела на фотографию, а затем аккуратно убрала её в дальний ящик.
Этот брак стал для Анастасии важным уроком. Любовь требует не только красивых слов, но и действий. Защиты и уважения. Честности, без которой невозможна настоящая близость.
Теперь её дом снова принадлежал только ей. Место, где царили её правила и её покой. Где никто не мог указывать, как любить, жить или дышать.